Поёт цикада —
О том, что смерть близка,
Не ведает она.
Басё
Человеческий разум обладает удивительным свойством, в любом хаосе, в любой случайности и во всяком безумии он находит систему. Геометрические узоры на обоях обретают в наших глаза очертания лиц, звёзды на небе складываются в фигуры, а брошенное на землю зерно складывается в узор. Фактически невозможно создать такой набор элементов, чтобы мы не придумали для него хоть какой-то системы. Мы с рождения ищем смыслы, схемы, взаимосвязи. И находим их, порой вопреки здравому смыслу.
Это свойство для нас полезно и необходимо. Но порой играет с нами злые шутки. Стоит отключить контроль, как разум начинает «плодить чудовищ». И хорошо, если чудовища эти всего лишь утомительны. Ведь из такой потери контроля родятся и теории заговоров, и уж вовсе параноидальные идеи.
С другой стороны на том же самом свойстве основана немалая часть методик предсказаний. Тем же свойством мы пользуемся, когда ищем в окружающем мире знаки. Или же образы богов в игре света и тени.
Вступая на зыбкую почву поисков и догадок, мы вынуждены принимать ограниченность собственных способностей. Не то, чтобы мириться с ней. Скорее постоянно учитывать, чтобы не попасть впросак. Грань между «увидел» и «выдумал» в религии и магии порой столь тонка, что приходится признавать равную вероятность и того, и другого. Перепроверять, рисковать, делать выбор, а убеждаться окончательно – порой лишь спустя месяцы или годы.
Когда мы смотрим на расклад карт Таро, играет ли с нами наш разум? Наблюдаем ли мы систему или же выдаём желаемое за действительное? Ответ один – практика и ещё раз практика. Когда ответы находят подтверждение, понимаешь, что это была не игра. А расклад – не случайность. Когда подтверждение обнаруживается снова и снова, убеждаешься, что научился отделять зёрна от плевел. И выдумку от реальности. Но, увы, так бывает не всегда.
Конечно, можно сказать, что система существует всегда и во всём. Что случайным мы называем лишь то, причину чего не знаем. А хаосом – порядок, организованный слишком сложно для нашего ума. В таком подходе есть разумное звено. Ведь, в конечном итоге, всё в мире взаимодействует друг с другом по своим законам. Значит любой даже самый случайный набор элементов сложился под влиянием этих законов. И тем самым уже имеет в своём основании систему. Быть может очень гибкую, но систему.
Принять такую точку зрения возможно, но следует учесть простой факт. Наличие системы само по себе ещё не означает наличия восприятия этой системы. Человек, наблюдающий за падением лепестков с яблонь, может вовсе не знать физических законов, определяющих их траекторию в воздухе. В этом случае система есть. Но она остаётся для наблюдателя частично или полностью неизвестной. В то же время человек, если человеку не чужды религиозные или магические подходы, он может предположить, что траектория движения лепестков может быть неслучайной, связанной с волей богов или иных сил. И попытаться отыскать в этой траектории знаки своей судьбы. Могут ли боги, а равно иные силы подать ему знак таким способом? Могут. Но и для восприятия этого знака придётся увидеть систему. А не просто выдать желаемое за действительное.
Но падение лепестков, равно как и расклад таро – это частные случаи. Куда серьёзней обстоят дела, когда мы пытаемся навязать правила и системы для всего мира в целом. Или во всяком случае для большей его части. Во-первых, здесь мы почти всегда сталкиваемся с количеством процессов, превосходящих не только наше понимание, но даже и предел восприятия в целом. Во-вторых, убедив себя в такой системе мы навязываем её не миру – ему-то что до наших фантазий! – мы навязываем её самим себе, каждому мгновению нашей жизни. Не обладая реальными знаниями, создаём для себя видимость таких знаний. Создаём иллюзию прочного фундамента, на котором начинаем строить здание своих убеждений. Когда же мир даёт о себе знать, нанося серьёзный удар по нашим построениям, часто оказывается, что менять фундамент поздно. Здание убеждений настолько разрослось, что грозит рухнуть не только от удара мира. Но и от активных попыток защититься от этого удара. И хорошо, если его можно уподобить хотя бы замку на песке. Чаще же всего оно похоже на замок на болоте. Который со временем обречён утонуть, даже если мир решит смилостивиться и оставить нас в покое.
Иллюзии бывают разрушительны. Иллюзии бывают смертельны. Но даже если они позволяют нам жить, это ещё не значит, что они не создают нам проблем. Особенно те из них, которые мы переняли от других и которые достаточно широко поддерживаются общественным мнением.
***
Большинство религий отзываются о мире в не слишком оптимистичном ключе. Даже те из них, кто воспевает мир, как прекрасное творение и восхищается им, признают наличие проблем. Обратное было бы странным. Сколько ни закрывай глаза, но страдание из мира не исчезнет. И дисгармония не превратится в гармонию. Беды и напасти, катаклизмы и разрушения – всё это вносит свою лепту в пессимистичную картину мира. Но и более естественные и повседневные моменты не отстают. Животные питающиеся друг другом, грязь и выделения, загрязняющие приятную глазу пастораль. Да в конце концов, что может быть более естественным, чем муки рождения и муки смерти? Покой и счастье в мире столь скоротечны, что отдельные верующие и вовсе предпочитают не учитывать их в своих построениях, надеясь только на иной мир как на исход и спасение.
Язычникам, как представителям «природной веры», искать спасение в ином мире было бы странно. И виккане здесь не исключение. Бог и Богиня существуют в мире, в том числе в самых материалистичных его проявлениях. И всё, что есть в мире, несёт на себе их след. Значит несут его и страдание, и разрушение, и любая другая беда. Тем, кто не готов сбежать прочь из мира, нет смысла и отгораживаться от него. А значит придётся жить, искать свой путь среди совсем не приветливых дорог и учиться не отводить взгляд, едва завидев проблему.
Но принятие мира и обожествление природы порой приводят к весьма своеобразной, хоть и совсем нередкой точке зрения. Мир представляется жестоким и суровым, но при этом всё равно гармоничным. Разыгранный высшими силами как по нотам, он предстаёт перед нашим взором мрачной пугающей симфонией. В хаосе рождений, счастья, страданий и смерти наш пытливый разум обнаруживает систему. А всё, что в эту систему не вписывается, он осторожно прячет на периферии или списывает на неполное знание. Всё бы ничего, но рано или поздно не вписывающееся в систему событие оказывается слишком важным для нас, чтобы его игнорировать. Так мир наносит удар. И так мы начинаем бежать от удара.
Смерть близких, потеря здоровья, финансовый крах, непосильные нагрузки – раз за разом бьют по прекрасной идее симфонии. Мы ищем объяснения. И часто находим. Но однажды найти его не удаётся. Что тогда? Тогда мы вслед за христианами повторяем «пути господни неисповедимы», или выдумываем неубедительные обоснования и учимся в них верить, или откладываем на потом, убеждая себя, что потом наступит. Или же отчаиваемся и признаём, что симфония не задалась. Нас захлёстывает экзистенциальный кризис, в ходе которого мы снова и снова цепляемся за былую идею. Порой в результате такого кризиса рождается мысль, что симфония богами-то задумана. Но люди (или не люди) нарушили некое правило, в результате чего гармония оказалась утрачена. Пала мораль, нет в людях веры, злые силы развращают человеческие души… В общем – калиюга. Мир на краю.
На самом деле этот подход подобен фантомной боли. У нас болит то, чего на самом деле нет. Разрушенная симфония. Правда в отличие от фантомной боли, при которой конечность раньше действительно была, в данном случае ничего не было и раньше. Это фантомная боль фантомной симфонии. Разум заигрался, и мы обманулись. А когда пришло время платить по счетам, отказались признавать ошибку. Предпочли закрыться в ней и упорствовать до конца. Нередко до самой смерти.
Но бывает и так, что мы всё же отказываемся окончательно от идеи симфонии. Считаем ли мы её невосстановимой или же признаём, что её никогда не было, не так уж существенно. В этом случае разум, потерявший любимую игрушку и бессильный восстановить гармонию хотя бы в своих иллюзиях, просто начинает страдать. Уже без надежды и исхода. И тогда мы говорим о жестоком мире. О людях, не желающих исправляться. О боли, которую нельзя избыть. И о своём отчаянии, которое выжигает изнутри негасимым огнём. Так мы оказываемся в очередной ловушке.
На самом деле именно привычка нашего разума выстраивать гармоничные красивые системы из всего, что подвернётся под руку, и заставляет нас испытывать боль от отсутствия такой системы. Да, её нет. Увы. Но о чём тут страдать? Её просто нет. Мы продолжаем жить. Мир вокруг не изменился. В нём всё так же беды чередуются с радостями. А мгновения муки с мгновениями счастья.
Отсутствие гармоничной системы, описывающей всё происходящее, как единый замысел, со своим строгим смыслом и своими строгими правилами – подобно отсутствию твёрдой почвы. Вот мы делаем шаг и понимаем, что земли под ногами нет. Совсем нет. Под ногами упругие воды моря. И мы в нём барахтаемся. Конечно, если попробовать шагать в воде, прыгать в воде, дёргаться в воде, то кажется, что всё пропало и выхода нет. В воде нужно плыть. Не искать твёрдую почву, а осваивать новый способ передвижения. А дальше? Дальше либо отращивать жабры и ласты, либо искать островки с твёрдой почвой.
Мы боимся хаоса, как и воды, когда не приучены «плавать» в нём. Боимся неопределённости, когда не видим в ней возможностей и открытий. Боимся отсутствия цели, когда не понимаем, что цель можно задать самому. Боимся усталости от бессмысленности, когда не умеем находить свои собственные островки с твёрдой почвой. Но всё это приходит с опытом. И быстро.
Хаос мира – это пространство возможностей, где правил мало и они чаще всего безличны. С точки зрения высших сил выживание червя и человека вполне может быть равнозначно. И не стоит ли порой скормить несколько людей червям, для поддержания баланса? А ещё лучше – предоставить и тем, и другим самим определиться, будут они жить или умрут. Вот и всё. Мир открыт. Природа негармонична, во всяком случае в привычном нам смысле. Выживание – норма. Каждый борется за себя, за своих близких и за свои общности. За свой небольшой мирок, который создаётся. Неважно, колония ли это мокриц, стая ли волков или же человеческий город. Боги равно на стороне всех. Они могут помочь нам. Но лишь постольку поскольку мы сами движемся и боремся.
***
Думаю, всем викканам известны ключевые слова из викканского наставления: если это никому не вредит, делай, что хочешь. Практически единственное правило викки. Этическая максима. И в свете симфонии мира она выглядела бы просто и понятно. Стремись не причинять никакого вреда. Всякий вред – зло. Всё, что не несёт вреда, совершать можно. А вред вполне может быть определён из принципов симфонии, из её правил и звучания. Из принципов фантомной симфонии.
В условиях хаоса однозначность наставления исчезает. Где нет строгой симфонии и высшего замысла, там вред становится слишком широким понятием. Фактически, абсолютно любое действие так или иначе причиняет кому-то или чему-то вред. Даже вдыхая воздух, мы разрушаем молекулы кислорода.
Использовать наставление как прямое указание, как законченное правило не представляется возможным. Оно превращается в пустой звук быстрее, чем мы успеваем хоть что-то сделать. Оно само становится источником страданий в условиях дисгармонии. Неиссякаемым источником вины. Такое правило бесполезно для язычника. И даже вовсе бессмысленно.
Так происходит ровно до тех пор, пока мы держим в голове идею симфонии. Пока позволяем мозгу играть в его игры. Но в мире плодородного хаоса, в мире возможностей без обширной и законченной системы викканское наставление по-прежнему может прекрасно работать. С тем же условием, что и все наши принципы в мире хаоса: не искать ногами твёрдой почвы. Плодородный хаос взывает к нам и требует научиться плавать. Пусть же вместе с нами плывут и наши принципы.
***
Как я уже написал, в море хаоса есть острова. Они состоят из стабильной твёрдой почвы. Да, на них обрушиваются штормы, порой их затапливает морем, а некоторые из них и вовсе дрейфуют от одной точке к другой. Срок жизни каждого такого острова индивидуален. Одни появляются на мгновение, чтобы снова развалиться в пыль. Другие могут существовать веками. Иногда их порождают естественные процессы в хаосе. А иногда чья-то идея, обрётшая плоть.
Ещё точнее будет сказать, что мир хаотичен на глобальном уровне. Но на локальном он вполне может быть системен. Энтропия нарастает, сложные построения разбиваются о фундаментальные законы взаимодействий, этические нормы отходят в прошлое, а друзья становятся врагами. И жизнь сменяется смертью порой без особого на то смысла. Но периодически в этом хаосе возникают отдельные структуры. Они не претендуют на глобальное изменение мира – такое под силу разве что изначальной божественной силе, а ей это, вероятно, не требуется, иначе бы ситуация давно изменилась. Они просто существуют, придавая сил связанным с ними людям. Такой системой может быть племя, город, страна и даже всё человечество как единая общность (конечно, если такого удастся когда-либо добиться). Такой системой может быть и клуб по интересам, и собрание верующих, и исследовательская лаборатория. Такой системой может быть и философская система, нашедшая отклик в душах людей. Даже самые глобальные из этих систем на фоне Вселенной – песчинки. Но ни есть. Это те самые острова. Которыми мы живём и на которые выходим из вод моря хаоса.
Многие из этих структур противоречат друг другу. И доказать, что одна из них абсолютно лучше другой зачастую невозможно. Мы можем быть убеждены, мы можем иметь сколь угодно логичную базу под нашими построениями. Но любая база рано или поздно упирается в камень основания – каким мы видим мир и каким мы хотим его видеть в будущем. И тот, кто трезво оценивает свои желания и возможности, тот, кто готов принимать последствия своего выбора, тот сможет построить базу любой степени логичности. Сможет создать свою структуру, свой остров, даже если для другого человека это будет остров из его кошмаров.
В этих условиях всегда было и будет соперничество структур. Не правая борьба истины против лжи. А борьба разных точек зрения. Иногда крайне радикальных. Неизбежность соперничества – следствие существования хаоса. Всем людям в той или иной степени предстоит выбирать свои острова и отстаивать их право на существование. Мы боремся за свой свободный вечер, за существование семьи, за свободу народа, за права религиозной группы, за возможность не умереть в подворотне от ножа, наконец. И понятие вреда оказывается неразрывно связанным с той структурой, которую мы поддерживаем. С точки зрения террористов теракт не вред, а доблесть. С точки зрения маньяка-социопата жестокое убийство не вред, а развлечение. С точки зрения законопослушного автомобилиста ограничение скорости на дороге не вред, а принцип безопасного вождения. Кажется, что это вещи совершенно разного порядка. Но кажется только потому, что мы сами находимся в той или иной структуре. И принимаем её правила как должное и очевидное. В то время как ничего должного и очевидного не существует.
В прежние времена религии часто создавали такие системы. И задавали в них этические нормы. Тем самым определяя, что такое вред. И работая с ним в рамках своей парадигмы. В случае с виккой мы не обнаруживаем заданой этической системы. Можно сказать, что свобода воли священна. И что саморазвитие благо. И да, что вред – это плохо. В общем-то и всё. Да и эти принципы крайне аморфны.
На самом деле свобода человеческой воли – это и есть ключевой принцип. Исходя из него последователь викки сам волен выбирать в какую структуру он вовлечён. На какой остров он высадится. Викка же подталкивает нас к изучению моря, к постижению своих возможностей. К осознанному выбору островов, наконец. Подталкивает к расширенному видению мира, мира как хаоса, в котором рождаются структуры. А не как единой ложной системы.
И в рамках именно нашего выбора мы принимаем то или иное понятие вреда. И принимая его, получаем за него воздаяние. Нам вернётся то и в рамках того, что мы выбрали как свою структуру. И свою систему. Чему мы служим, что несём в мир, каким хотим видеть этот мир – определяет нас. И определяет наши взаимоотношения с богами.
Конечно, стремление к расширенному видению мира в целом способствует отказу от ксенофобии в любых её формах и большему принятию других точек зрения. Но на практике викканин вполне может оказаться и тем самым террористом, и нацистом, и откровенным пуританином, и идеалистом-романтиком. Викканин может оказаться кем угодно. Поскольку викка – не этическое учение, а мистическое. И равно доступна всем, кто пожелает её принять.
Вред определяется человеком через выбор структур, к которым он принадлежит. Это могут быть глубоко личные структуры, а может быть идеология государства. Викка учит искать свой путь и уважать чужой. Но, конечно, на практике многие люди всё равно остаются по разные стороны баррикад. Радикально расходящиеся в своих идеалах структуры не могут мирно сосуществовать. А значит будет противостояние. И будет вражда, в которой каждый будет считать, что именно его противник приносит вред. Потому что симфония фантомна, а мир хаотичен.
***
Итак, вред условен и зависит от нашего выбора структуры. Истины относительны. А противостояние вечно. На этом фоне стоит ли вообще говорить о викканском наставлении? К чему цепляться за концепцию «если это никому не вредит, делай, что хочешь»? В сущности получается, что все и так делают, что хотят, а вред определяют сами. Значит с готовностью принимают ту систему ценностей, которая им удобней и легче. Наставление – всё-таки пустой звук? Вовсе нет.
Здесь нужно снова вспомнить о том, что викка – мистическая религия. Здесь нет этических систем в полном смысле этого слова, нет однозначных границ в практике и нет строгих подходов к божественному. Это кажется привлекательным своей простотой и лёгкостью. Сиди себе, медитируй, взывай к богам, как хочешь. Но кажущаяся привлекательность быстро оборачивается вполне реальной сложностью. Как всякий мистицизм викка бросает нас в море хаоса и настаивает, что мы должны плыть. Да, на первый раз выдаёт спасательный круг. Но дальше – самостоятельно. Лайнеров не будет. И даже утлую лодку ещё поди достань. Отмеченного буйками направления тоже нет. Да и вообще нет направления как такового. Ты хотел свободы? Вот она. Плыви.
Другие религии могут предоставить неофиту массу священных текстов или хотя бы какие-то базовые тексты, этнографические исследования, наставления признанных авторитетов, над которыми можно будет сидеть годами, постепенно разбираясь и проникаясь. Другие религии могут предоставить понятную систему, в которой всему научат, только учись. И лишь на уже достаточно высоком уровне человек действительно остаётся один. Вооружённый и обученный. Конечно, это в идеале. В жизни случается по-разному. Но всё же у многих других религий это есть. Но религия горизонтали, мистическая религия викка не имеет практически ничего из этого. Особенно, если речь идёт об эклектической викке.
Войти в викку просто. Ничего толком не требуется, книги для начинающих доступны и просты для понимания. Сложностей нет, бери и делай. Что-то получится, что-то нет, но в целом – всё ляжет в руки. Только пожелай. Но уже на следующем витке развития ты понимаешь, что дальше всё тоже самое. Нет отчётливой ступени, на которую надо взойти. И всё же понимаешь, что дальше – что-то есть. И как-то преодолеть эту ступень надо.
Мистицизм ставит перед нами задачи. Если бы мы говорили про дзен, можно было бы упомянуть коаны – это было бы уместно. Но при разговоре про викку лучше избегать этого слова, так как оно несёт на себе отпечаток вполне конкретной традиции и может исказить понимание другой традиции. Поэтому воспользуемся нейтральным словом «задача». Но точно так же, как и коаны, задачи эти не имеют понятного логического решения. Их решение требует от нас вжиться в вопрос, что-то разрушить в себе, а что-то создать. Пройти какую-то очередную инициацию. И в итоге найти ответ, который не всегда может быть до конца выражен словами. Не всегда может быть понят другими. В этих условиях передача опыта в викке сопоставима с цветочной проповедью Будды: от сердца к сердцу, минуя слово. Словами же мы можем лишь подвести человека к его задаче. Дальше слова бессильны.
Викканское наставление и является одной из таких задач. Глобальной задачей. Обновляющейся задачей. Каждый раз достигнув понимания этих простых слов мы снова возвращаемся к ним. Потому что на следующем витке нашей судьбы старое понимание не всегда оказывается верным. Мы снова и снова ставим перед собой два вопроса: что мы хотим? и что будет вредом? И находим только свои ответы.
Два этих вопроса переплетены друг с другом и неразрывны. «Что мы хотим?» — это не только про еду, питьё и удовольствия. Это про то, в каком мире мы хотим жить. «Что будет вредом?» — это не только вопрос о прямых разрушениях, но и вопрос о том, что мы готовы допустить для реализации нашего видения мира. Кто-то ради своего идеала не посчитаем вредом войну, потому что цель блага настолько, что превысит потери. А кто-то посчитает вредом даже убийство комара, поскольку он идёт принципиальным путём ненасилия.
Нам не перед кем оправдываться на нашем пути, какое бы решение задачи мы в очередной раз не нашли. Если только это действительно верный ответ. И спросить мы можем только сами с себя. За каждую ошибку. И за каждое достижение. У замечательного детского автора Дианы Дуэйн в её книге «Как стать волшебником» звучат прекрасные слова: «Единственная награда для волшебника, знать, что мир просуществует на одно мгновение дольше. Единственное наказание для волшебника за растраченную силу, знать, что мир просуществует на одно мгновение меньше.» В нашем случае всё даже ещё проще. Наша награда – знать, что мы продвинулись на один шаг по своему пути и, может быть, стали на один шаг ближе к тому миру, каким мы его видим. Наше наказание – знать, что мы остались стоять на месте или вернулись на шаг назад. Не больше. Но и не меньше.
***
То, что наш мир вовсе не гармоничен, а единой системы и симфонии никогда не существовало, не делает наш мир хуже. Понимание этого даёт нам возможность увидеть его во всех красках, без остановки развития и зацикливания на одной точке зрения. Мир – хаос. Но в бушующих волнах хаоса рождаются, существуют и умирают острова-структуры. Смыслы, идеи, значения, которые способны не только поддерживать жизнь, но и давать нам развиваться. Вопрос лишь в том, чтобы мы понимали – это именно острова. Которые даже нельзя назвать единым архипелагом. И наш путь чаще всего лежит от острова к острову, пусть и в рамках намеченного нами маршрута. А для этого нужно уметь не только ходить по земле, но и хоть немного плавать.
На маршруте по островам, в этом плавании через воды хаоса мы сталкиваемся со множеством задач, решение которых невозможно найти ни в одном задачнике. Нельзя сорвать его с чужих губ или же прочитать в изречениях мудреца. Ответ неразрывно связан с нашим пониманием мира и пути. Он каждый раз требует от нас предельной концентрации и даже порой прохождения очередной мистической инициации. Чтобы достичь большего. Такова наша судьба, просто потому что мы – последователи викки. Таков наш выбор.
И викканское наставление – это не строгое правило. А одна из задач, которые нам приходится решать всю жизнь. Едва найдя на неё ответ, мы вновь возвращаемся к ней. Потому что оно – задача из задач. Ставящее перед нами вопрос о том, каким мы хотим видеть мир. И что мы хотим в этом мире для себя. А так же о цене, которую мы готовы заплатить. Наши решения вряд ли совпадут, будь мы даже невероятно близки. Хорошо, если мы хотя бы сможем остаться в рамках одной структуры, одной системы ценностей. Но на практике и это маловероятно. В бесконечном мире возможностей, в плодородном море хаоса пути могут расходиться сколь угодно далеко. Оставляя нам лишь уважение к свободе воли. И свободе платить по счетам.
И на самом деле это совсем неплохо. Просто нужно привыкнуть к мысли, что там, где мы так часто пытаемся идти – нужно плыть. И не искать твёрдой почвы под ногами. Однажды все мы сумеем это понять. И сумеем научиться.
Будьте благословенны!
Автор: Александр Садовников ( член Ковена Неназванного Древа )
Больше текстов этого автора вы сможете найти в группе Орден Несуществующих