Religare: о связи с богами

1. Мой друг Господь

Есть множество причин, почему христианство в первые века нашей эры победило в конкурентной борьбе с язычеством того времени, и перечислять их все не имеет смысла, достаточно будет лишь заявить: раннее христианство в свое время и на своей территории оказалось безусловно самой прогрессивной религией из всех представленных. Я вовсе не хочу апеллировать сейчас к утомительным апологетическим штампам, дескать «язычество было в кризисе» или «язычество себя изжило». Вовсе нет. Однако то обстоятельство, что большинство классических ритуальных, мифологических и теологических схем дохристианских религий к тому моменту безнадежно устарели было понятно всем, включая и адептов этих религий, то бишь тогдашних язычников. Они, впрочем, пытались эту проблему решить своими силами, и не так уж безуспешно: многочисленные мистические и эклектические культы поздней римской империи (культ Исиды, митраизм, etc.) как раз и были попыткой поиска новых, адекватных новому времени и новому человеку форм религиозности. Но христиане первыми предложили ту искомую всеми «инновацию», которая и позволила им завоевать умы и души столь многих людей, и вознесла их на вершину горы. В чем же заключалось это прекрасное новшество?

Мы часто воспроизводим расхожий тезис: «Божественное в христианстве трансцендентно, а в язычестве – имманентно». Но так уж бесспорна эта максима? Увы, нет. Божественное – собственно, Бог – в раннем христианстве было ГОРАЗДО более имманентно, чем в современном ему язычестве. Бессмертные и блаженные боги Олимпа, или любые другие боги, которым тогда поклонялись, в какой-то момент оказались безмерно далеки от человека, и дела их – суть бесконечное кружение планет вокруг земли – непонятны человеку. Христиане же указали всем на другого бога – богочеловека. Он был здесь. Он ходил по земле (пусть не прямо сейчас, но в недалеком прошлом), ел человеческую пищу, носил человеческую одежду. У него была мать – не многогрудая богиня, а человеческая мать, такая же, как у тебя или меня. И умер он тоже как человек – в муках истек кровью, и просил пить перед смертью. Но даже не это главное: вдобавок ко всему у него было еще и человеческое имя! Иисусом могли звать твоего соседа, твоего друга, твоего брата. Да что там, ты и сам мог быть Иисусом. И твоего бога звали так же.

Всё вышесказанное позволяло верующему установить доселе немыслимо близкий контакт с объектом веры, по-настоящему ЛИЧНУЮ связь со своим божеством. И даже когда перед таким верующим возникала необходимость умереть за веру, он шел на смерть не за абстрактную концепцию, не за умозрительную идеологему, а за своего близкого, за своего любимого друга. Который при этом был еще и его богом.

Впоследствии, впрочем, эту фантастическую имманентность христианство утратило, и что самое печальное, почти никто из его приверженцев так и не понял, чего они лишились. Тысячи страниц богословских трактатов всё дальше и дальше отделяли бога христиан от них самих, пока он и не стал таким, каким мы видим его сейчас: трансцендентным, непостижимым и безмерно далеким. Разве что современные протестанты, кажется, осознали, в чем тут соль, и теперь активно пытаются вернуть всё как было. Я не знаю, получается ли у них. В любом случае, меня как викканина это уже не касается.

2. Новое язычество: шаг назад или вперед

Во многих отношениях религиозная ситуация конца XX, начала XXI века напоминает оную же на рубеже эр. Человечество сделало еще пару шагов вперед, и старые схемы перестали работать. И так же как тогда сразу появилось множество вариантов решения проблемы исходя из самых разных установок. Кто-то, как, например, уже упомянутые протестанты, пытается доработать существующие формы и вновь вдохнуть в них жизнь. А кто-то предлагает вовсе отказаться от старого в пользу чего-то еще. Такими «революционерами» когда-то были христиане, а теперь, по удивительно прекрасной иронии, ими стали новые язычники.

Но и среди последних нет единого ответа на заданный историей вопрос. Основных направлений современной языческой мысли можно выделить два: традиционалистская реконструкция и эклектический постмодернизм.

Приверженцы первого направления предлагают воссоздать в современном мире исторические дохристианские религиозные культы настолько точно, насколько это вообще возможно. Мне такое предложение кажется до некоторой степени странным. Очевидно, что когда-то (об этом периоде и шла речь вначале данного текста) человечество отказалось от этих самых культов не просто так: либо появилось что-то значительно лучше, либо они просто совсем перестали удовлетворять религиозные потребности, или, что вероятнее, и то, и другое сразу. Обстоятельство это, логично предположить, было обусловлено неким состоянием, которого достиг отчасти социум, отчасти каждый конкретный человек индивидуально. Таким образом, реконструкцией древних культов было бы логично заняться только в том случае, если бы и социум, и индивидуум вернулись бы в то состояние, когда эти культы были актуальны. Так ли это? Живем ли мы сейчас так, как жили исторические язычники времен расцвета их культуры? Боюсь, нет, ничего подобного не случилось. Следовательно, строгую реконструкцию исторического язычества я вижу шагом назад, и шагом, вынужден отметить, довольно бессмысленным.

Но есть и другой вариант нового язычества, к которому относится и викка. Суть его в том, чтобы не тянуть старые религиозные схемы из прошлого целиком, а создать на основе них новые, с учетом и всего накопленного человечеством опыта, и текущей социально-идеологической ситуацией в мире. Почему же за основу берется именно языческое наследие, а не, скажем, модифицируется христианство? Ответ довольно прост.

По сути, нам сейчас необходимо сделать тот же самый финт, который когда-то удался христианам: нам нужно установить непосредственную, личную, можно даже сказать субъект-субъектную связь между человеком и Божественным. Однако при этом мы должны зайти чуть дальше, чем они. Нужен шаг вперед.

Христиане имели некогда крепкую и эмоциональную связь с одним и тем же богом. Он был их общий близкий. Теперь же, в эпоху торжества индивидуальности, так уже не получится. Каждому из нас необходим свой собственный любимый и родной бог. Бог, такой же как ты сам, и имеющий такую же индивидуальность, как и у тебя. И вот тут язычество с его концепцией политеизма становится как никогда уместно: выбирай сам, с каким богом ты будешь «дружить», выбирай, с кем из них ты будешь пытаться построить личные отношения. Христианство не предлагает такого выбора, а новое язычество эклектического толка — да, такое как викка – предлагает.

Тем самым, мы оглядываемся назад, но шагаем всё равно вперед.

3. Общее дело

Во всём сказанном не проясненным остался лишь один момент: а какое до всего этого дело Божественному? Я утверждаю, что человеку необходимо установить личную связь с богом, но нужна ли будет богу такая связь с человеком? Действительно, очень часто в около-языческих текстах (причем, как в современных, так и в древних) можно встретить размышления о том, что хотя человек со всей очевидностью нуждается в богах, нельзя сказать, что бы боги точно так же нуждались в нем. А если нет взаимной потребности, о какой «дружбе» тогда может идти речь?

Все эти размышления, конечно, верны, но только в том случае, если допустить, что боги и люди во всём несхожи и у них нет и не может быть никаких общих дел. И от допущения этого остается буквально полшага до атеизма. В самом деле, а зачем оно тогда всё вообще нужно?

Но в действительности такая постановка вопроса отнюдь не бесспорна. Да, по всей вероятности, боги не так уж сильно нуждаются в людях, во всяком случае, куда меньше, чем люди в них. Но из этого не следует, что у нас с ними совсем нет общего поля, а значит, невозможно и общее дело. Возможно. Да, уж конечно боги существуют не для того, чтобы исполнять человеческие желания, как в тайне надеются самые инфантильные из нас. Но это не значит, что они совсем ничем не заняты, что у них нет «работы».

Причем суть этой их «работы» была известна издревле: они поддерживают гомеостатическое равновесие мира, образно говоря «сохраняют гармонию». Наш общий с богами мир – бесконечно сложный и тонко настроенный механизм, который нуждается в постоянном обслуживании. Все вещи должны находится на положенном им месте, и за этим нужно следить. Солнце должно восходить на востоке, а заходить на западе, вслед за зимой должна придти весна, приливы должны сменяться отливами. Это и есть работа богов.

Кроме того, из многих мифов нам известно и другое занятие богов: бесконечное усовершенствование и улучшение мира. Боги, занятые этим, часто называются «культурными героями»: они создают то, чего раньше не было, будь то новая сфера деятельности, например сельское хозяйство, которому Осирис научил египтян, или новый предмет, растение или животное, от созданного Аполлоном цветка гиацинта, до созвездий, которые помещал на небеса Зевс.

На первый взгляд эти два направления деятельности могут показаться противоречащими друг другу, однако так кажется лишь тем, кто до сих пор не слышал о непреложном правиле баланса и развития, сформулированном ещё Джузеппе ди Лампедуза: «Чтобы всё осталось по-прежнему, всё должно измениться». И я уверен, боги это понимают куда лучше остальных.

Посильная помощь в этой работе и есть то главное, что люди могут предложить богам, и это и есть то общее поле, на котором мы с ними можем попытаться установить личную связь. Общее дело – необходимое условие дружбы, это правило работает и между людьми тоже: самые крепкие отношения у нас всегда с тем, с кем мы заняты каким-то важным для обоих делом. Это может быть работа, хобби, увлечения, воспитание детей, что угодно. И почти невозможно дружить и вообще иметь хоть какую-то личную связь с кем-то, с кем общего дела у тебя нет. Обе работы, которыми заняты боги, мы можем выполнять тоже, для обеих из них у нас есть формы деятельности.

Поддержание гомеостатического равновесия мира для нас принимает форму циклических сезонных ритуалов. Ещё ритуалистика раннего ведического периода в Индии, согласно многим исследованиям, была основана на этом принципе: люди и боги вместе поддерживают баланс в мире и сохраняют его в равновесии. Вероятно, этому же принципу подчинялись и ритуалы других народов, и ему же должны быть подчинены и наши ритуалы. Конечно, современная научная картина мира говорит нам, что весна придет в любом случае, независимо от наших желаний и тем более ритуалов. Может быть, весна и придёт, но придёт ли Весна? Придет ли Богиня Весны, если мы ее не позовем? А когда придет, насколько приятно Ей будет, что мы ждем и встречаем Её своим ритуалом? Всегда легче идти куда-то, если знаешь, что там тебя ждут и будут рады. И облегчить этот божественный путь таким образом нам вполне по силам.

Улучшение же мира для нас главным образом должно заключаться в беспрестанном улучшении и развитии себя самого. Ведь каждый из нас – тоже сущая часть мира, и становясь мудрее, сильнее и опытнее мы делаем немного лучше и вселенную. Кроме того, эта деятельность как раз та сфера, где важен и возможен именно личный контакт со своим богом, контакт индивидуальности с индивидуальностью. Твой бог – высший принцип, к которому ты должен стремиться, и устремление это делает тебя и мир лучше. И в то же время, каждый твой успех всё больше и больше проявляет твоего бога в тебе, и тем сам как бы упрочняет его присутствие в мире. И если ты всё делаешь правильно, в какой-то момент у вас будет там много общего, что глубокая личная связь просто не может не возникнуть.

Когда-то христиане увидели и показали остальным, что бог может быть как человек, и это позволило им полюбить его и сделало их веру самой сильной. Теперь же нам необходимо увидеть, что и человек может быть как бог, и тогда каждый из нас точно так же полюбит своего бога.

И любовь эта сделает нашу веру куда больше горчичного зерна, и горы сдвинутся с места.

 

(c) Айтварас Наррентурм