Мария, которая требовала, чтобы её называли не иначе как Мари, очень не любила Новый год, Рождество и особенно не любила Йоль, который праздновал её брат Марк. Её раздражали гирлянды из плюща и разноцветных шариков, которые брат развешивал по дверям, наивно полагая, что это обереги, которые не пустят печали и тревоги в новый год. Мари также терпеть не могла глинтвейн, полагая, что вино необходимо пить в нормальном виде, а не портить апельсинами и пахучими приправами, которые перебивают весь вкус напитка. Также она считала глупым суеверием все эти условности с йольским поленом, который якобы отгоняет неких злых духов Йоля. Но, конечно же, больше всего она ненавидела в этом празднике наряженную ёлку посреди гостиной. Дерево в помещении Мари согласна была терпеть только в виде отделочного материала или готовых изделий вроде мебели. Иными словами, с середины декабря по середину января Мари пребывала в крайне скверном настроении, которое даже во время весёлого семейного застолья не улучшалось ни на секунду, хотя свою семью она очень любила.
К великой (и неожиданной) радости Мари, в этом году у Марка выдалось очень много дел с благотворительностью в его викканском ковене, поэтому он попросил Мари заняться подготовкой дома к празднованию Йоля. Это был первый раз, когда она улыбалась в эту зимнюю пору солнцестояния.
Первым делом она, разумеется, выбросила на задний двор ель, даже не подумав её украшать. Опавшие иголки на полу всегда норовили впиться в ногу и застревали в её любимых тёплых носках. Затем Мари провела ревизию угощений, вылив в раковину кастрюлю глинтвейна, приготовленную братом, и поставила в холодильник остужаться несколько бутылок своего любимого вина. Нелепые, по мнению Мари, йольские подсвечники вместе со своими пахучими свечами, отлитыми Марком на Самайн, были упакованы в картонную коробку, обильно обмотаны скотчем и отправлены на чердак. Наконец, она зажгла камин и бросила в него подготовленное Марком йольское полено, решив, что полено оно и есть полено, пусть горит. Закончив свои приготовления, Мари улыбнулась и поудобнее устроилась в кресле перед камином с любимым томиком сонетов и чашкой ароматного горячего чая, как делала в любой вечер.
Однако, блаженство её было недолгим. Первым покой нарушил Грибо, кот Марка, которого Мари считала врединой, поскольку он не давался ей в руки и отказывался дополнять её вечера своим мурчанием. Он деловито уселся в другом кресле напротив Мари и принялся сверлить её взглядом.
— Брысь,- она отмахнулась от него книгой и сделала глоток чая.
— Зря ты так,- возразил кот.
— Пфффф?!…,- ответила ему Мари брызгами чая изо рта.
Она с круглыми от изумления глазами уставилась на Грибо, который невозмутимо снёс тот факт, что его только что обрызгали чаем, да ещё и таким бесцеремонным образом. Весь его вид выражал немое осуждение и железное самообладание. Разумеется, допустить, будто кот умеет разговаривать, Мари не могла и не собиралась, поэтому поднялась из кресла и стала оглядывать гостиную, чтобы найти шутника, решившего разыграть её таким глупым способом, однако эта затея не успела увенчаться успехом, поскольку домой вернулся Марк. В руках у него были нарядные бумажные пакеты, наполненные завёрнутыми в подарочную бумагу коробочками разных форм и размеров. Его щёки пылали розовым с мороза, волосы были припорошены снегом, а глаза сияли йольской радостью. Правда, недолго.
— Мари,- произнёс он со вздохом разочарования,- скоро приедет семья, а у нас ещё ничего не готово?
— Всё готово,- непреклонным тоном возразила ему сестра. Она готовилась к этому разговору и заготовила множество железных аргументов, весомых доводов и других острых реплик,- поскольку в этом году подготовкой занимаюсь я, то и решаю всё я!…
Это было третье, но не последнее на сегодня огорчение для Мари, которая не сумела блеснуть подготовленными речами, поскольку как раз в этот момент на кухне что-то с металлическим звуком грохнулось на пол. Мари и Марк синхронно повернулись в сторону кухни, затем так же синхронно воззрились на Грибо.
— По-моему, у меня алиби,- резонно заметил кот в ответ на безмолвный вопрос, повисший в воздухе.
Марк и Мари, оставив подарки и книгу в гостиной, бросились в кухню, распахнули дверь, да так и застыли в проходе, ухватившись за дверной косяк и удивлённо округлив глаза от представшего их глазам зрелища: на кухонном столе, прямо среди сервировки, стоял огромный, размером с пони котяра, увлечённо пожиравший всё, что попадалось ему на глаза, которые, к слову, сияли как два раскалённых уголька. Котяра кусал угощения вместе с тарелками, блюдами и подносами, на которых эти угощения лежали. Он жадно проглатывал как еду, так и куски кухонной утвари, довольно урча. Увлечённый своим занятием, он не сразу заметил двух ошарашенных зрителей.
— Кажется, ужина не будет,- шёпотом заметила Мари.
— Ну почему же,- прорычал огромный огнеглазый кот и пригнулся к столу, словно для прыжка,- вот вами и поужинаю!
Брат с сестрой дружно закричали и бросились обратно в гостиную, не забыв потянуть за собой дверь, в которую и впечатался прыгнувший на них незваный мохнатый гость. Удар в дверь оказался неожиданно громким, но дверь выстояла, а из-за неё донёсся оглушительный рык, сочетавший в себе боль, голод и обиду на негостеприимных хозяев дома.
Марк вмиг оказался у камина, в то время как Мари принялась дрожащими руками натягивать пальто, и всё никак не могла попасть рукой в рукав.
— Грибо, как же так? Йольское полено горит,- озадаченно обратился к своему любимцу Марк,- как же тогда йольский кот проник в дом?
— Она не зажгла его от прошлогоднего,- всё так же невозмутимо ответил Грибо, который за всё это время даже не подумал сдвинуться с места,- так что это больше не йольское полено, а самое обыкновенное.
— Ты с ума сошёл?,- крикнула Мари на брата, справившись наконец со строптивой одеждой и приступив к борьбе с сапогами,- бежим скорее, пока он не выбил дверь и не съел нас!
Все трое (Мари, Марк и Грибо) обратили свои лица и мордочку на дверь в кухню, которая сотрясалась под мощными ударами йольского кота, но венок из плюща с пентаграммой из веток ясеня, хоть и подпрыгивал на своём крючке, весело побрякивая пластмассовыми разноцветными шариками, но надёжно удерживал всё плохое (и мохнато-хищное) по ту сторону двери. Веточки ясеня чуть поблёскивали голубыми искрами при каждом ударе, искры отражались в ярких глянцевых боках шариков, и казалось, будто это мигает электрическая гирлянда.
Сочтя, что венок не сможет сдерживать гостя вечно, наши герои решили воспользоваться своим шансом и уехать подальше от вечно голодного огромного кота с удивительно острыми зубами и дурными манерами, однако, как и полагается непрошенным гостям, йольский кот оказался до обидного назойливым. Разгадав намерения хозяев, он перестал бесполезно биться головой и, выскользнув на улицу через заднюю дверь, которую Марк забыл нарядить венком-оберегом, в несколько длинных прыжков оказался между ними и калиткой на улицу. Под дружный хор из крика Марка, визга Мари, рычания йольского кота и шипения Грибо, наши герои рванули обратно, под защиту самого большого венка, висевшего на парадной двери.
Оказавшись в относительной безопасности дома, они перевели дух и стали думать о том, что делать дальше.
Идею Мари позвать помощь по телефону Марк отмёл сразу же:
— Йольский кот сожрёт что и кого угодно, пока не доберётся до тех, за кем пришёл, а пришёл он за нами, ведь мы не подготовились к Йолю. Так что не будем подвергать других опасности, и надо всё исправить до того, как наша семья приедет праздновать.
Мари сердито нахмурилась и скрестила руки на груди, но не нашла что возразить брату. Отрицать, что происходит нечто сверхъестественное, не было ни малейшей возможности: Грибо разговаривает, венки оказались волшебными, а огромный кот с глазами-углями хочет их съесть, и всё потому, что она хотела просто провести приятный вечер в тихом семейном кругу безо всякой мишуры. Признавать свои ошибки и уж тем более извиняться за них Мари терпеть не могла, и даже ещё больше, чем праздновать Йоль, но свою семью (и даже вредного Грибо) она всё-таки любила и ни за что не могла допустить, чтобы какой-то сказочный котяра кому-нибудь из них навредил. Так что она решила повременить пока со своим скепсисом и недовольством в пользу прагматизма.
— Так что нам надо делать?,- обратилась она к Марку, который в этой комнате являлся самым главным экспертом по традициям Йоля.
— Нам надо зажечь йольское полено от щепки прошлогоднего полена, а также нарядить ёлку, сварить глинтвейн и подарить друг другу подарки.
Энтузиазм Мари чуть поугас, поскольку ёлка была на улице, где свирепствовал этот котяра несуразных размеров и возмутительных аппетитов; сварить новый глинтвейн тоже было затруднительно, поскольку зайти на кухню по той же агрессивно-мохнатой причине не представлялось возможным; подарок Марка для Мари лежал на полу гостиной вместе с подарками остальной семье, а сама Мари, выражая свой протест против этих праздников, никому подарков не приготовила. Всё это очень осложняло ситуацию, но отчаиваться Марк не любил и, если честно, совсем не умел.
— Начнём с камина,- предложил он,- тогда йольский кот не сможет войти в дом, и мы сможем попасть на кухню и приготовить глинтвейн.
Мари и Марк принялись искать щепку прошлогоднего йольского полена. Марк твёрдо помнил, что положил её на каминную полку, рядом с одним из йольских подсвечников, и Мари вспомнила, что убрала и щепку, и подсвечники на чердак.
Прокравшись по лестнице к чердаку, они медленно открыли дверь и включили свет. Одинокая лампочка в центре под потолком разогнала чердачную темноту как могла. Мари смело отправилась к коробке и даже успела схватить её, когда свет внезапно погас, и вокруг воцарился мрак, а в темноте раздался лёгкий перезвон колокольчиков и чьи-то шёпоты. Мари попыталась поскорее покинуть резко ставший неуютным чердак, но сколько бы она не бежала к брату, который стоял всего в нескольких метрах от неё, озарённый светом из коридора, она не могла приблизиться к нему ни на шаг, и кто-то в темноте издевательски хихикал над её безуспешными попытками. Грибо, как и положено приличному коту, прекрасно видел в темноте и ещё лучше видел тех созданий, которые не видны человеческому глазу.
— Это пикси, проказливые духи,- авторитетно проговорил образованный кот,- их надо заворожить чем-то красивым.
Марк, который остался стоять на пороге чердака, чтобы не дать двери захлопнуться, как это часто случается в подобных ситуациях, быстро смекнул, что в темноте показать красоту можно одним способом: спеть. А что же ещё петь в Йоль, как не какой-нибудь мелодичный рождественский гимн? Он принялся напевать один из таких, и Мари, поначалу не желавшая участвовать в каких-либо рождественских увеселениях, всё же смирилась со своим положением и принялась подпевать брату. Смех и шёпот в темноте медленно затихли, пока пикси наслаждались пением, а потом и сами стали бряцать колокольчиками в такт мелодии. Не медля ни секунды, Мари бросилась к выходу, не прекращая петь, и лишь оказавшись в коридоре, позволила себе перевести дух. Коробку со свечами она крепко прижимала к себе обеими руками. Марк допел куплет, пожелал пикси счастливого Йоля и закрыл дверь на чердак. Судя по звукам, которые теперь доносились из-за двери, песня пришлась по душе сказочным проказникам, и теперь они с азартом рыскали по коробкам и присоединяли к звону колокольчиков другие звуки: барабанили по пустым чемоданам, трясли банками с пуговицами и даже прыгали по старому сломанному ксилофону, вовсю подыгрывая мотиву.
Оставив пикси развлекаться, Марк и Мари в сопровождении Грибо спустились вниз и стали открывать коробку. Скотча на ней было очень и очень много, а все ножи и другие острые предметы, как назло, остались на кухне. Не видать бы брату с сестрой ни щепки прошлогоднего полена, ни спасения от йольского кота, если бы на выручку не пришёл кот домашний. Острые когти Грибо очень быстро расправились с липкой лентой, в три слоя покрывавшей всю коробку. Марк каминными щипцами достал йольское полено из огня, аккуратно, со всем почтением затушил его, и поджёг заново, уже от щепки прошлогоднего. Стоило полену заняться огнём, как весёлый шум с чердака мигом прекратился: пикси покинули дом, защищённый праздничным огнём.
— Теперь глинтвейн,- весело сказал Марк, а затем посмотрел на сестру и подмигнул ей,- у меня есть идея, как добраться до ёлки.
Они осторожно вошли на кухню. Стол и все угощения были безнадёжно загублены или съедены, кругом валялась побитая посуда, но самое ужасное — это разорванная словно бумага плита, из духовки которой йольский кот своими острыми когтями выковыривал ароматную индейку. Марк задумался о том, как теперь быть, но Мари была сообразительной и принесла из подвала большой котёл, который достался им ещё от прабабушки. Они повесили его в камине и принялись готовить глинтвейн. Вода, вино, фрукты и пряности были по очереди добавлены в котёл. Мари помешивала варево большой деревянной ложкой, недовольно глядя на то, во что превратилось прекрасное вино:
— Почему нельзя просто выпить вина?,- озвучила она свои мысли.
— О, сестра,- тут же ответил ей Марк, забрасывая в котёл ещё одну палочку корицы,- во-первых, это традиция, а у традиций своя сила. Во-вторых, это своего рода символ надежды, мечты: когда повсюду холод, чёрно-белый пейзаж и пахнет только морозной свежестью, мы пьём горячий, яркий цветом и запахом напиток, мечтая о лете.
Мари пожала плечами. В словах брата она почувствовала романтику, как в её любимых сонетах, и ей стало не так жалко вина, и на почти готовую смесь в котле она смотрела уже с большим интересом. Разумеется, говорить об этом вслух Мари не стала, в силу своего упрямого характера.
Когда глинтвейн был готов, Марк налил его в чудом уцелевшие чашки и миску Грибо.
— Счастливого Йоля,- поднял свой бокал Марк.
Он и Мари сделали по глотку, и даже Грибо, в знак уважения традиции, попробовал получившийся напиток, тут же сморщив мордочку. Он предпочитал побольше гвоздики и поменьше апельсинов.
Марк поведал свой план Мари, и они приступили к его исполнению. Марк понёс котёл к парадной двери, а его сестра притаилась на кухне возле двери, ведущей на задний двор. Открыв парадную дверь, Марк радушно улыбнулся йольскому коту. Тот сидел напротив крыльца, посреди дорожки, ведущей к дому, и яростно хлестал себя по бокам своим мощным хвостом. Несмотря на то, что снег шёл весь вечер, вокруг йольского кота дорожка была идеально чистой. Он смотрел на Марка горящими глазами-угольками и хищно облизывался.
— Господин йольский кот, сэр,- обратился к нему Марк, как положено воспитанному и вежливому хозяину,- не желаете ли отведать глинтвейна?
С этими словами он подвинул котёл через порог. Пряная жидкость в котле игриво плеснула маленькой волной, образовавшейся от передвижения, и стала источать пар, распространяя манящий аромат. Йольский кот сузил глаза, которые полыхнули языками пламени, а затем распластался в длинном прыжке. В следующую секунду он уже стоял на крыльце, принюхиваясь к содержимому котла и периодически поглядывая на Марка взглядом, полным подозрения.
— Клянусь Богом и Богиней, это самый обычный глинтвейн. Давайте выпьем за остроту ваших клыков, блеск вашей шерсти и огонь ваших глаз!
Марк отсалютовал йольскому коту своей чашкой глинтвейна и осушил её до дна. Отказаться от такого тоста тщеславный котяра не смог, да и сам напиток был в его вкусе. Йольский кот опустил морду в котёл и принялся увлечённо лакать глинтвейн, довольно урча, а когда напитка не осталось, то уселся на крыльце и принялся облизываться и умываться.
— Рано или поздно вы выйдете, и я вами полакомлюсь,- приговаривал довольный мохнатый гость, когда вдруг увидел, что Мари за спиной Марка тащит ель через гостиную,- ЧТО?!
Волшебный хищник подпрыгнул на месте, ударился головой в навес над крыльцом и рухнул на ступеньки. Он яростно зарычал и бросился на Марка, но не смог даже усами пройти в дверь, бессильно царапая огромными острыми когтями невидимую преграду, воздвигнутую йольским поленом и защитной пентаграммой из веточек ясеня. Предоставив коту терзать когтями ни в чём не повинный котёл, оставшийся за порогом, Марк закрыл дверь. Его план удался! Пока он отвлекал йольского кота угощением, Мари выскользнула на улицу и забрала ёлку обратно в дом. Она прекрасно помнила, где её оставила, да и котёл был для неё тяжеловат.
Под аккомпанемент рычания йольского кота они принялись устанавливать и наряжать ёлку. Марк увлечённо развешивал игрушки и гирлянды, и Мари сама не заметила, как заразилась его азартом. Ей понравилось примерять и перевешивать блестящие ёлочные шарики, подыскивая идеальное для них место. Ей даже вспомнилось, как в детстве она с нетерпением ждала, когда ёлку поставят и позволят ей открыть коробки с яркими шарами, заботливо проложенными мишурой и ватой. От воспоминаний её отвлёк Марк, мягко положив ей руку на плечо. Мари обернулась. Брат протягивал ей главное украшение ёлки, яркую золотую звезду, которую сам Марк упорно называл пентаграммой.
— Не забудь загадать желание, когда будешь надевать её,- сказал он, передал ей украшение и подставил небольшую деревянную лесенку, крепко удерживая её, чтобы сестре было удобнее подниматься.
Мари медленно взобралась вверх и замерла, стоя на последней ступеньке. Звезду она держала обеими руками, прижимая к груди. Закрыв глаза, она вновь вспомнила детство, когда она обожала Рождество и Йоль, когда дом всегда наполняли смех, запах свежего имбирного печенья и корицы, которую бабушка добавляла в чай. Вспомнив о семье, Мари тут же придумала желание:
— Пусть этот Йоль будет добрым и чудесным для всей нашей семьи…
— Да будет так!,- произнёс Марк, когда Мари надевала звезду на вершину ёлки.
Мари спустилась с лесенки и взглянула на украшенную хвойную красавицу. Звезда на вершине сверкнула, затем вместе с ней сверкнули все разноцветные блестящие шарики, потом все игрушки, и наконец вся ёлка засияла, и от неё во все стороны разошлись волны яркого разноцветного света, тёплого и праздничного. Дом преображался от прикосновения этой волны волшебства. Над камином повисли большие разноцветные носки, на окнах возникли звёзды из мишуры и разноцветных лент, на стенах протянулись нарядные гирлянды из плюща и позолоченных шишок, повсюду появились причудливые подсвечники в виде домиков и снеговиков, а дверные проёмы засияли огоньками электрических гирлянд. На кухне исчез устроенный йольским котом бардак, угощения снова заполнили стол, украшенный нарядной скатертью, и даже плита с индейкой вновь были в порядке. Дом заполнил аромат хвои, смешавшись с запахом глинтвейна и свежей выпечки. Марк и Мари заворожённо ходили по комнатам, рассматривая украшения и зажигая свечи.
— Теперь дело за подарками!
Марк подобрал пакеты с подарками, которые всё это время лежали в гостиной. Вместе с Мари они принялись раскладывать их: маленькие — в носки над камином, средние — под ёлку, а самые большие прятали за неё. Когда с этим было закончено, Марк взял один из подарков и протянул Мари. Та неохотно приняла его, но открывать не спешила.
— А без этого можно обойтись? Не люблю дарить подарки…
— Но ведь я помню, что раньше ты любила это,- заметил Марк,- и даже припоминаю, что однажды сделала своими руками подарки для каждого члена семьи.
— Да,- обиженным голосом согласилась Мари и отвернулась от брата, отложив свой подарок,- я две недели шила эти брелки-ангелочки, чтобы они были похожи на своих владельцев, но потом увидела, что никто их так на ключи и не повесил. Всем оказались не нужны мои подарки, так какой в них смысл?
Под конец Мари даже не сдержалась и всхлипнула. Она мысленно вернулась в тот Йоль, когда это случилось, заново пережив обиду и разочарование. Именно после того праздника она стала ненавидеть Новый год, Рождество и особенно — Йоль, который праздновал её брат Марк.
— Открой его, Мари. Пожалуйста,- попросил Марк самым мягким тоном.
Мари вздохнула, утёрла рукавом слёзы и принялась разворачивать небольшой подарок. Под блестящей зелёной упаковочной бумагой оказалась шкатулка, украшенная в духе рождества: ангелочками, лунами, звёздами и красно-белыми леденцами. Внутри шкатулки была толстая пачка открыток. Мари взяла одну из них, открыла и ахнула: внутри была приклеена фотография, где её бабушка стояла рядом с наряженной ёлкой, на которой, на самом видном месте, висел сделанный Мари ангелочек. Она взяла следующую открытку, потом третью, ещё одну… В каждой была фотография, на которой радостные члены семьи были запечатлены рядом с ёлкой, украшенной ангелочками, похожими на них. Мари не могла сдержать слёз радости, растроганная увиденным.
— Мы клали открытки под ёлку каждый год, и каждый год украшали ёлки твоими брелками, но ты не открывала свой подарок. Мы и не знали, отчего ты невзлюбила Йоль, Рождество и Новый год…
Мари обернулась к брату, крепко-крепко его обняла и спросила на ухо:
— Но почему тогда на нашей ёлке нет твоего ангелочка?
— Я хотел, чтобы мы повесили его вместе, и вместе сфотографировались для открытки.
Она обняла Марка ещё крепче, а затем вдруг отстранилась, отложила шкатулку с открытками в сторону и бросилась в свою комнату, где перевернула всю кладовку, но нашла всё-таки свои швейные принадлежности, которые забросила давным-давно. Затем она вернулась в гостиную, и вместе с братом они сшили ангелочка, который выглядел как Мари. Повесив их рядом на ёлке, они установили напротив фотоаппарат для мгновенных фотографий, поставили таймер и поспешили занять свои места у ёлки. Марк стоял рядом с игрушечной Мари, а Мари — рядом с ангелочком-Марком. Щёлкнул таймер, фотоаппарат выдал снимок, и где-то на улице недовольно взвыл йольский кот, которому пришлось отправиться прочь, ведь в этом доме теперь царило волшебство Йоля, а вскоре стали прибывать члены семьи, близкие и дальние, чтобы весело провести время, вручить друг другу подарки и, самое главное, подарить добро своих сердец и теплоту своих объятий.
Автор: сказочник Джаспер.
Великолепно!