Из блога «Рождение «потомственной ведьмы».
Это очередной фрагмент беседы о семьях, семейных ковенах и ковенах в принципе: в чем их различия, сходства и что их объединяет.
Внимание! Первая часть данной статьи посвящена биологическим семьям и может доставить дискомфорт читателям с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР), пережившим в детстве семейное насилие или инцест.
Вчера вечером я отвечала на вопрос о семейных ковенах, ковенах вообще и семьях. Как обычно, мне не хватает слов. В Ремесле существуют некоторые неявные аспекты, и практически все они являются сложно поддающимися описанию энергетическими процессами и взаимодействиями, которые нужно пережить самому, чтобы все верно понять. С моей точки зрения, энергетические отличия в семейных ковенах, семьях и ковенах более традиционного склада и являются одним из таких аспектов.
Частью моих исканий стало понимание того, что мой собственный способ выстраивания отношений с семьёй, ковенами и семейными ковенами влияет на мои собственные ощущения и последующее описание энергии этих групп. То, что я подразумеваю под «семьей» неразрывно связано с родителями, от которых я постоянно терпела оскорбления, психологическое отталкивание меня, эмоциональный шантаж, физическое и даже сексуальное насилие. «Семья» — это не то место, где вы будете в безопасности, о вас будут заботиться и любить безусловно, ни за что. В моём случае это — абьюзеры в десятом поколении, у которых одни предки выживали на Крайнем Юге, а другие пили и насиловали собственных дочерей.
Я вижу моего мужа и его тесную связь с семьей, где любовь и уважение являются обязательными по отношению друг к другу. Мне сложно понять его детство. Он играл в лесах Вирджинии. Я пряталась в лесу за нашим домом, чтобы избежать побоев и издевательств. Он бегал с мальчишками своего маленького городка. А мне девчонки из нашего района говорили, что мой папаша их изнасиловал, потому что я от него убежала. Его детство было полно приключений в пещерах и на Тропе Одинокой Сосны, с отцом, который пел и играл на музыкальных инструментах. Мои самые дорогие воспоминания о моей биологической семье – это моментальный снимок нас, едущих к бабушке и поющих госпел на четыре голоса под кассету в магнитофоне… всего однажды. Всего один раз за всю жизнь никто не орал, не дрался и никого не избивал, и наше пение, казалось, больше ложилось на музыку, чем пение людей с плёнки. Этот единственный прекрасный момент разбился вдребезги, когда отец предложил создать семейный госпел-квартет. Никто больше не пел из страха, что это предложение вызовет ещё более чудовищные скандалы и драки, чем бывало раньше.
Много лет спустя я полностью разрушила и эту скудную гармонию, когда энергетически развязалась со своей биологической семьей. Я сменила имя, я перед собой и перед людьми отреклась от них. Я начала записывать все их секреты, чтобы однажды издать их в виде книги, разоблачающей их. Я больше не считаю себя частью своей биологической семьи, они – это они, а я нет.
Но где-то в глубине души и разума я понимаю, что кровь — не водица. Это похоже на ту голубоватую слизь, которая тонким слоем покрывает только что родившегося ребенка, ты кровь от крови и плоть от плоти матери, давшей тебе жизнь, и эту энергетическую связь может разорвать только смерть. Возможно, другие могут видеть в этом лишь негатив, но я знаю, не важно откуда — она оставила след на моих руках, моем теле, моем разуме и сердце, на моих духовных взаимоотношениях. Я все время как Тяни-Толкай, что бы я ни делала, что бы ни собиралась делать, во всем, что я желаю всем членам как моей кровной семьи, так и моей духовной, моего семейного ковена.
Вступив в мир викки, я обнаружила, что пытаюсь строить отношения по образцам из моего страшного, полного абъюза прошлого. Если бы нашлась какая-нибудь безумная Верховная Жрица, я бы стала строить свою жизнь так, как хочет она. Если бы она оказалась замужем за абъюзером – еще лучше! Я привыкла жить среди вечных драм и хаоса. Я как бы всё время добивалась этого — естественно, оно ко мне так и липло. Теперь слизь была зеленой, и я добровольно раскрасила себя ею. Там, где «синева» крови моей биологической семьи перетекала в «зелень» клятвы, принесенной в кругу, мое тело окрашивалось болезненным мутно-водянистым цветом прошлых синяков, которые будто заново проступали в настоящем.
Позже я разорвала этот круг и начала преподавать. И снова я начала привлекать в свою жизнь людей с эмоциональными проблемами. Дальше я продолжила использовать этих чудесных людей для работы над моими собственными эмоциональными проблемами, связанными с проявлениями властности, эмоционального шантажа и выпячиванием чувства собственной важности. Некоторые из этих людей в моральном, духовном и эмоциональном плане так же страдали от моего абъюза, как в свое время страдала я сама в кругу моей биологической семьи. Для тех, кого я зацепила за их собственные проблемы, я скатилась обратно в роль созависимого участника, продолжающего играть в их спектакле.
Я никак не могла выделить этих людей из общей массы пока они не начинали создавать мне проблем. Некоторые из этих людей запятнывали меня мимоходом красным цветом, а мое взаимодействие с другими вызывало сыпь желтых пятен на моей и без того крапчатой коже. После многих лет, проведенных с моей биологической семьей, а потом в Ремесле – больше не было меня самой, только грязноватые слои слизи, покрывающие то, что было мной, то, что, по моему мнению, мной стало.
Итак, я стала сознательно избавляться от этих напластований, начав с самых глубоких и застарелых – с моей биологической семьи. С помощью мужа и психолога мы обозначили те самые глубинные страхи, с которыми я жила постоянно, будучи связана отношениями с кровной семьей. Мы совместно оформили автокредит, и поскольку родители были уверены, что «преподали нам урок», эта сделка надолго привязала к ним и машину, и нас. Ощущение пойманности напомнило мне все те случаи, когда я пряталась по туалетам от занесенного ремня или кулака. Я вновь почувствовала удушье всех этих одеял, под которыми я пряталась в темноте, ожидая, когда отец придет ко мне в постель.
Однажды мой психолог прочитал мне письмо от моей биологической матери. Она написала мне его много лет назад, когда у меня шел бракоразводный процесс с первым мужем. Я дала его психологу, потому что я боялась того, что моя биологическая мать могла бы высказать мне. В нем она показала мне правду, которая была скрыта под годами терапии и духовных исканий: узы крови. Кровь останется на моей коже позорным пятном происхождения от этой семейки до самого смертного часа. Это, по ее мнению, было причиной того, что мне надо прийти к некоему подобию мира с ними. Я должна найти им некое место в моей жизни и простить грехи нашего общего прошлого. Однако чувство страха, удушья, насилия, воспитанное за долгие годы абъюза, никуда не делось. И хотя я знала, что негативное отношение будет демонстрировать актуальность этих людей для меня, я не могла заставить себя прийти с ними ни к какому миру, любви, здоровым отношениям или стабильности в моей жизни, покуда они были ее частью.
Кровных уз – я решила – недостаточно.
Я провела свой собственный ритуал развода, потом я описала на наглядных примерах, почему я хочу отказаться от данного мне при рождении имени, и отправила эту бумагу в суд по семейным делам. Я оставила свое первое имя, которое моя семья всегда ненавидела и никогда меня по нему не звала. Я изменила свое второе имя, чтобы отразить перерождение, новую весну своей жизни и любовь, которую я буду культивировать в этом новом воплощении. Я взяла новую фамилию, связанную с самым любящим человеком, которого я когда-либо знала. (Напрямую из текста этого не следует, но есть основания полагать, что речь идет о названой сестре. — Прим. перев.) Она была единственной, кто посылал мне открытки на день рождения и поздравительные бандероли на День Святого Валентина, полные шоколадных конфет и уроков вязания крючком, которое мы с ней обе любили — потому что она думала обо мне. Она стала матерью второго моего самого любимого человека, и обрести ее в качестве сестры было на самом деле так же ценно, как обрести мать. Я пыталась поиграть с двойной девичьей фамилией, но я думаю, мне оказалось несколько не под силу проассоциировать себя с образом нормального отца, несмотря на то, что я знаю одного такого (но тогда моё имя было бы гораздо длиннее, чем сейчас!) Я Нетлз, навсегда связанная — по крайней мере, настолько, насколько могу выбирать, — с матерью и сестрой. Отстранение от кровной семьи, которая дала мне физическое воплощение в этом мире, а потом растоптала все семейные понятия и нормы. Кровных уз недостаточно, но они оставляют след, который не выведешь никаким количеством энергетических практик. И для этих пятен нет достаточно эффективного пятновыводителя.
Однажды, когда я настолько вывела синюю часть моей крови, что только под криво преломленными лучами можно было тут и там можно было бы различить принадлежность к моей биологической семье, я взялась за зеленые пятна, которые набрала за все прошедшие годы. Сначала я попыталась отрефлексировать и пересмотреть отношения с двумя духовными учителями, которые больше всего повлияли на меня в тот момент, когда я только пришла в Ремесло. Верховная Жрица заклеймила меня клятвопреступницей, когда я уходила, потому что я решила покинуть ее без того, чтоб сообщать об этом лично, и наш разрыв породил ситуацию, в которой мне пришлось отказаться от обязательств, данных не только ей, но и более многочисленному сообществу. Я ощущала на уровне инстинктов, что это она предала меня. Она посчитала, что действовала защищаясь. Время достаточно залечило эти раны, чтоб я могла спокойно оглянуться назад и объективно оценить бытовавшие отношения, а также окончательно сформировать образ матери в моей жизни.
Когда кровных уз недостаточно, онемение чувств неизбежно.
Вы умом можете понимать, что ваша биологическая семья токсична, но ваше сердце будет долго продолжать ожидать любви и приятия, которого вы так никогда и не получили. Маленькие мальчики и девочки будут всегда нуждаться в своих мамах и папах, и если они не получат их внимания и поддержки, они уйдут на улицу, где будут искать кого-то, кто заменит родителей. Мне казалось, что моя первая верховная жрица была замужем за абъюзером, хотя на самом деле он мог быть совсем не таким. Он орал на меня и физически запугивал, ошибочно полагая, что мне нельзя давать распускаться. По правде говоря, он просто не умел обращаться с женщинами с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР), никогда не сталкивался с консультированием пострадавших женщин, хотя я уверена, что его намерения были благими, как и намерения моей верховной жрицы.
Благих намерений недостаточно.
Лидеры обязаны проходить надлежащее обучение, прежде чем иметь дело с теми, кто приходит к ним за духовным руководством. Они должны быть в состоянии определить тех, кому требуется квалифицированная помощь и обладать достаточными ресурсами, чтобы перенаправить таких людей к специалистам. И им следует создания большего сообщества, в котором будут и другие лидеры, способные подтвердить приверженность идее словом и делом. Лидеры страхуют обучающихся и ищущих в этом малоизученном мире духовных практик. Лидеры не должны терпеть у себя дома, среди своих друзей или в более широком кругу людей поведение, вредящее лидеру или его подопечным. Как по мне – что первая, что вторая мои верховные жрицы были правы в своих намерениях относительно меня. Неудачным был скорее способ их реализации. Оторвавшись от этих «доброжелательных» женщин, я стала повторять те же ошибки в моей собственной практике. Я, конечно, научилась лучше распознавать людей с особыми потребностями, но моя собственная гордыня привела к ряду слишком грубых решений.
Благих намерений может быть недостаточно, но осуждение на практике принесет куда больше вреда.
В своем стремлении не стать снова жертвой людей, которые исповедуют не то, что проповедуют, я наступила на горло своей гордости и своим устремлениям, причинив тем самым себе огромный вред, и он был исправлен лишь благодаря чудесному вмешательству Провидения, за что я его ежедневно благодарю. Лишь Богиня знает, сколь тяжек был преподанный мне урок. Жизнь с сознанием того, что я глубоко ранила других людей в процессе своего ученичества, оставляет желтые пятна на моей и так не ровной коже. Эти брызги находятся в самом верхнем слое, в том числе для моего внутреннего зрения, это всегда останется напоминанием, что осуждение — это не метод для духовных учителей.
Если не благие намерения и не осуждения, как насчет любви?
Все эти огненно-красные следы как раз и заставили меня думать о любви. Самая большая ощибка в данном случае – гипертрофирование эмоций: любовь, доведенная до крайности, любовь, поставленная превыше всего, любовь, которая заставляет самого испытывающего её слепнуть от страсти, а других — поражаться тому, на что способно его сердце. Большинство моих красных отметок не нуждаются в пересмотре, потому что расставания были столь же бурными, как и сами отношения. Мосты были сожжены с обеих сторон, и в отличие от случаев с желтыми пятнами, каждый из нас был уверен, что больше пути не сойдутся. Ситуаций, когда кто-то думал «Ты ничтожество!», было гораздо меньше. По правде говоря, красные пятна заставляют меня улыбаться. Они – следы пламенной любви, которая, тем не менее, не просто страсть ради страсти. Во всех людях это нечто первозданное, как будто бы после рождения им пришлось мельком познать прекраснейшее из чувств, а потом всю жизнь пытаться найти его снова. И что касается меня, то любовь, которую олицетворяют вот эти «красные пятна», помогла лучше понять всех моих учителей. Иногда любовь может быть слепой, поглощающей целиком и одновременно приятной, как любовь ребенка для его отца или матери.
Кровных уз недостаточно. Однако и любви недостаточно.
(продолжение следует)
Оригинальный текст: Лидия М.Н. Кребтри (http://www.patheos.com)
Перевод: Элена Мица, Черный Милош (aka Василий Синицын)