ПРЕАМБУЛА: Данный текст представляет собой попытку — одну из многих возможных – разрешения парадокса, который, по моему глубокому (и можно даже сказать религиозному) убеждению, в действительности не требует разрешения. Посему, всё изложенное ниже следует воспринимать исключительно как игру праздного ума. Однако, следуя концепции «ложного эго», в числе прочего говорящей нам, что никакой индивидуальный опыт на деле не является индивидуальным, допустимо предположить, найдутся люди, так же как и я склонные к аполлонической рационализации и мучимые парадоксами, как голодный мучается прерванной трапезой, которым эта игра может показаться увлекательной.
Далее, необходимое уточнение: в большинстве случаев в этом тексте я буду использовать универсальное гендерно-нейтральное слово «Божество». Приверженцы политеистических воззрений могут читать его как родовое понятие (=боги), а склонные к монизму или монотеизму — как прямое указание (=Бог/Богиня). Смысл написанного от таких разночтений не изменится.
К сути. В современной (нео)языческой теологии существует два основных подхода к вопросу о природе божественного: условно «субстанциальный» и условно «архетипалистский». Апологеты первого подхода утверждают, что божественное существует само по себе, независимо от человека и тем более, от человеческого восприятия. Сторонники второго видят Божество как некий фундаментальный образ в коллективном или индивидуальном бессознательном, настолько важный, что его допустимо почитать как самостоятельною сущность, но вместе с тем несуществующий вне человеческой, грубо говоря, «головы». При этом между двумя означенными «лагерями» не утихает полемика разной степени ожесточенности: Субстанциалисты считают воззрения архетипалистов оскорбительными для своего сакрального предмета, а их оппоненты, в свою очередь, находят противоположную позицию наивной и незрелой.
Но, кроме того, существует и некоторое количество лукавых персонажей вроде меня, утверждающих, что на самом деле оба эти подхода верны, а природа божественного парадоксальна: с равной степенью истинности можно говорить о нем и как о самостоятельной сущности, и как образе в голове верующего. Как уже было написано выше, я не считаю, что этот парадокс нуждается в разрешении и даже каком-либо комментарии. Однако это не значит, что такого комментария у меня нет.
Чтобы подступиться к решению этого кажущегося противоречия, на мой взгляд, необходимо обратиться к таким небезызвестным философским категориям как «феномен» и «ноумен». Впрочем, сделать это не так-то просто. Пожалуй, товарищи, имеющие философское образование, сейчас проклянут меня за столь вольное изложение учения Канта. С другой стороны, люди, такового образования не имеющие, проклянут меня, если я не дам сейчас хотя бы минимального объяснения предложенной терминологии. А раз двум проклятьям не бывать, а одного не миновать, я все же попытаюсь остановиться на этом моменте подробнее.
Грубо (очень грубо!) говоря, существует два типа вещей: ноумены и феномены. Ноумен – это «вещь в себе», вещь сама по себе, суть предмета вне восприятия его кем бы то ни было. Феномен же, напротив, эта же вещь, но в восприятии некого субъекта, образ вещи в чьем-то сознании. Обращаясь к языку метафор, ноумен – это сам предмет, а феномен – отражение этого предмета в зеркале, где в качестве зеркала выступает человеческое восприятие. Причем зеркало это кривое, и – что еще хуже! – у каждого оно кривое по-разному.
Каждый, абсолютно каждый человек, за исключением, может быть, каких-нибудь сверхгениев или бодхисатв, в своем обыденном каждодневном опыте имеет дело с феноменальной реальностью, а не ноуменальной. Ноумен нам недоступен аксиоматически. Мы же не можем засунуть, к примеру, сам стул внутрь себя, верно? Приходится довольствоваться образом стула, причем каждый своим. Один и тот же стул может показаться кому-то красивым или некрасивым, удобным или неудобным, но все это – качества феномена, ноумен существует вне них. По сути, единственное качество ноумена — факт его существования, всем остальным наделяем его мы в нашем восприятии, и тем самым создаем его копию-феномен.
Впоследствии, эта концепция была заимствована из философии психологией, и перенесена на теорию коммуникации. Не только стулья существуют ноуменально и феноменально, люди тоже. В действительности, никто из нас не знаком ни с одним человеком (и даже с самим собой), а все, с кем мы общаемся и как-то взаимодействуем, это образы людей в нашем восприятии. Но так как человек все же немного сложнее стула (во всяком случае, большинство), создать адекватную оригиналу копию куда как более трудно, и потому в данном случае дистанция между ноуменом и феноменом становится еще значительнее. И те ущербные гомункулы, с которыми мы общаемся, с которыми дружим или враждуем, которых любим или ненавидим, создаются нами буквально из всего, что попадается под руку. В основном, из нас же самих, вернее, наших представлений о себе. И – из каких-то фундаментальных образов, концепций и паттернов, содержащихся в нашем бессознательном.
На этом моменте даже самый ленивый читатель должен был уже догадаться, куда я клоню. Действительно, если мы даже другого человека, во всем похожего на нас, не способны воспринять «в себе», как он есть на самом деле, то что уж говорить о Божестве? Как можем мы обратиться, например, в молитве, к кому-то, кто нам невидим, неслышим, и во всем недоступен (а любой ноумен, по сути, именно таков)? Да, Божество существует само по себе, но человеку от этого ни жарко, ни холодно: чтобы инициировать с ним контакт любого рода нужно прежде создать для ноумена феномен. И, вероятно, процесс этот будет происходить по тем же принципам, по которым мы создаем образы людей.
С той лишь поправкой, что человек для нас всегда конкретен, когда как Божество – абстрактно, поскольку видится нам высшим принципом. Скажем, какого-то человека мы считаем храбрым, а Божество (феномен Божества!) в этом случае будет Абсолютной Храбростью, содержать в себе не конкретное качество обусловленное нашей оценкой неких определенных поступков, а это же качество возведенное в степень совершенства. Вот примерно тут и начинают играть свою роль архетипы, как наиболее удобные из имеющихся у нас «строительных материалов» для конструирования феномена Божества. Архетип – то золото, из которого мы отливаем кумир Божества и устанавливаем в храме своей души.
Насколько такой архетипический феномен адекватен ноумену? Ответить на этот вопрос невозможно, во всяком случае, пока мы не оставим свою бренную плоть вместе с бренным же мозгом и его не менее бренными психическими процессами, и у нас не появятся способ воспринять ноумен непосредственно (хотя, «воспринять ноумен» — уже оксюморон). Впрочем, разумеется, каждый человек всегда будет уверен, что именно его феномен отражает Божество наиболее точно и полно, и это естественно, и в какой-то степени даже правильно. Коль скоро ноумен нам недоступен, феномен имеет смысл отождествить с ним, иначе зачем он еще нужен?
Можно ли хоть как-то прикоснуться к ноумену Божества при жизни? Некоторые говорят, что да, в мгновения пиковых состояний сознания, ноумен может открыться страждущему. Такое переживание называется «чувство нуминозного». Как правило, такая встреча мучительна, невыносима, и уничтожает личность человека, поскольку для нашего разума это будет примерно то же, как если бы мы попытались уместить самолет в кошельке. Разорвет в мелкодисперсную пыль. Хотя, конечно, чисто гипотетически можно представить себе достаточно большой кошелек…
Но в любом случае, встреча с чистым архетипом также крайне насыщенное переживание, и, должно быть, в реальности будет слишком легко принять его за чувство нуминозного. Я склонен полагать, что большинство рассказов о встрече с Божеством от человека, еще способного говорить, на самом деле повествует именно о переживании архетипа. Что, конечно, не умаляет их значимость для пережившего.
И, наконец, главный вопрос: как жить дальше? Что со всем этим делать? Как примириться с мыслью, что имеешь дело не с оригиналом, но копией? На этот вопрос ответить проще всего: необходимо немедленно забыть всё, что сейчас прочитал. Всё это не имеет никакого значения, как уже было сказано, всё это не более чем досужая игра ума. В реальной религиозной жизни знания подобного рода невозможно никак использовать, а потому не стоит уделять им внимания.
Единственное, что с этим можно делать – играть, как я играю сейчас. Надеюсь, кому-то было также весело, как и мне.
(с) Айтварас Наррентурм